Не 70, а 1000 лет!

(Заблуждение киевского педагога).

       На днях в столичном лицее №303 (на Позняках) во время урока немецкого языка преподавательница-тевтоновед заявила о том, что русский язык 

функционирует в Киеве «вот уже 70 лет».

     Что же так мало? Да и ещё в своей колыбели!?

_______________

     Парадокс означенного фразеологизма состоит в том, что украинская общественность (и значительная часть российской!) до сих пор 

исповедует устаревшую мифологему П.А. Кулиша о том, что т.н. «велико-русский язык» – пришелец в Украине из Москвы и Санкт

-Петербурга. Русскоязычие же киевлян сер. XIX века, Пантелеймон Александрович объяснял лингвистическим якобы засильем в городе

приезжих из Великороссии чиновников и военнослужащих.

    На русскоязычность же тогдашних коренных (с деда-прадеда-прапрадеда, вплоть до Феофана Прокоповича и Стефана Яворского!)

киевлян, Кулиш внимания не обратил!

   Да и заметить украинскую автохтонность русского языка ещё 36 лет назад (базируясь лишь на архаично-великорусских киевских текстах

[«Слово о полку Игореве» – 1185-1187г., «Слово о погибели Земли Русской» – март 1238г., «Предисловие» к «Киевской Псалтыри» – 1397г.,

«Повесть о Дракуле» – 1480-е гг.]) исследователям было нелегко.

     Очевидность же украинского происхождения киево-великорусского (киево-владимирского) языка стала несомненной уже после первой

редакции (в 1986 году) монографии великого филолога-украинца А.А. Зализняка [Древненовгородский диалект. 2‑е изд. – Москва, 2004].

    Исследователи Новгородской Археографической экспедиции, изучая тысячи берестяных грамот 11 – 15 вв., сохранившихся в почве Града

-над-Ильменем (благодаря тамошним грунтовым особенностям), «вычислили» особенный местный восточно-славянский (старо

-новгородский, иначе – ильмено-словенский) язык-диалект, постепенно вытесненный к нач. 14 столетия пришедшим ранее из Киева русским 

языком.

    Сделав это открытие, А.А. Зализняк, В.Л. Янин и В.Б. Крысько продолжили свои дальнейшие новгородско-берестяные филологические

разработки. В научной же среде стало очевидным значение древне-киевского диалекта как семантико-грамматической основы собственно 

велико-русского языка, но популяризация сего очевидного научного факта оказалась недостаточно широкой. Что и иллюстрируется

продолжающимся дилетантским исповедованием украинской администрацией (в т.ч. и в системе образования!) и общественностью –

кулишовского мифа.

       Русский язык, сформировавшийся в Киеве, Среднем Приднепровье и долине Десны, распространился в 12 – 16 вв. на северские,

радимичские, кривичские, илмено-словенские и вятичские племенные территории, ассимилировав там местные диалекты.

     На Южную же Русь (Украину), в свою очередь, позднее, из Вильны – Новогрудка – Ковно – Витебска – Полоцка пришёл (в процессе

экспансии ВКЛ – Великого Княжества Литовского, Русского и Жмойского) в кон. 14 – нач. 16 вв. – старобелорусский язык. Образовались

смешанные русско-старобелорусские (в т.ч. и полтавско-черкасский – на поздне-антиордынском «фронтире») диалекты. В Киеве же и в

Центральном Полесье сохранил тогда свои позиции киево-великорусский язык.

       Даже в декабре 1648 года, например, «спудеи» Киево-Братского Коллегиума приветствовали З.‑Б. Хмельницкого на русском языке

[Яковенко Н.М. Нарис з історії України з найдавніших часів до кінця XVIII ст. – С. 211 – 212].

     Хотя в последней трети 17 века наплыв полтавско-черкасскоязычных беженцев (в связи с неудачно-протурецкой политикой гетмана П.Д.

Дорошенко) из Чигиринско-Уманского региона к северу, внёс определённые коррективы в словарный фонд (хотя семантико-грамматическая

великорусская 6-падежная база там сохранилась!) центрально-полесского говора. Киево-Вышгородский же географический «пятачок»

(входивший тогда в Русское Царство, в отличие от остального Центрального Полесья!) избежал означенной лексической модификации.

    Нынешняя же украинская языковая политика базируется, т. о., на мифе. Как если бы, по аналогии, американские и советские космические

запуски (1950‑х – 1960‑х гг. базировались бы на мифологической геоцентрической концепции Солнечной Системы, а не научной – 

гелиоцентрической.

     Тем паче, что в системе украинского образования не практикуются ни полтавско-черкасский (И.Котляревский, Гр.Квитка-Основляненко,

Т.Шевченко и мн. др.), ни надднестрянский («Руська трийця», В.Стефаник, И.Франко и пр.) литературные языки, а кабинетный

нео-«скрыпниковский» смешанный, не используемый в быту. Это сугубо книжный «суржик» (смесь, в научной филологии – «койне»)

полтавско-черкасского и надднестрянского (галицкого) диалектов. В кон. 1920-х – сер. 1930‑х гг. уже формировалось такого рода

кабинетное собственно-«скрыпниковское» койне. Трансформировавшееся к посл. четв. 1930‑х гг. в пост-«скрыпниковский» (более-менее

близкий к полтавско-черкасскому) литературный язык. Нынче же активно во всех системах украинского образования активно внедряется

ещё более ощутимое галицко-полтавское (и снова кабинетное, а не «живое», которое в народных «низах» пока не сформировалось)

нео-«скрыпниковское» койне.

     В быту же люди на Украине продолжают разговаривать на киево-великорусском, полтавско-черкасском, надднестрянском (галицком),

восточно-полесском (на котором говорил в своё время экс-спикер ВР – И.С. Плющ), буковинском, волыняцком, центрально-полесском,

гуцульском, подкарпато-русинском, бойковском, лемковском и западно-полесском наречиях.

     Не пора ли избавиться от очевидного, хотя и широко популярного, – кулишовского мифа. Русскому языку в своей колыбели (Киеве) не 70,

 не 200, не 367, а больше 1000 лет!

Абакумов Александр Васильевич — 4.12.2021.